Вчера мы с Кацем-Леви сходили на спектакль "Павлик Морозов - мой бог " в театральной мастерской "Актовый Зал" на Бауманской (Переведеновский, д.18, 20:00 ).
Через три часа я добавил постановку в каталог Имхонета, доселе не ведавшего о её существовании, и сопроводил вырезками из статьи Евы Рапопорт и нижеприведённым отзывом.
Сейчас "объект" на сайте "ожидает модерации", то есть ещё не отображается в каталоге.
Я знаю, что спектакли не стОит разбирать, как романы, но по-другому не умею (я вообще мало что умею), а поделиться сильными впечатлениями очень хочется. Тем более, если вы, френды, поторопитесь и соберётесь прямо вот сегодня, то ещё застанете вступление от поэта Арса-Пегаса (см. ещё раз вним. оф.сайт мероприятия)

Итак.
 

Ева Рапопорт пишет (http://www.predateli.net/press/net/net.php?n=4 ):
...если рассматривать историю создания самого спектакля, а не ту, которая в нем излагается, как в том числе своеобразную историю мести, то ей нельзя отказать в необыкновенном изяществе. Как мы знаем, слово сильнее пистолета, а сумевший вызвать резонанс культурный продукт — какого-то доноса, направленного в спецслужбы.

И этим заканчивает свою рецензию, из которой (не впервые, "от души", Ева!) я узнал столько важного для себя об увиденном вчера (13/03/2010) спектакле.
Мы поначалу разделяем с критиком умело выраженное чувство неловкости от увиденного; такое заключение будто бы указывает на необходимость оправдания сценариста и режиссёра.
Например, за недостаток объективности и глубины проработки темы мифологизации Павлика Морозова.
Или за постановочные частности вроде длинот в завязке, когда "девочка долго пытается продавать зрителям вещи отца (как утверждается, это настоящие вещи отца Нины Беленицкой, которые тот оставил, уходя из семьи), долго размазывает рукой по стене красную краску: пишет сначала слово «папа», потом зачем-то одно «а» заменяет на «о»."
Я, впрочем, попал на спектакль уже через полгода после того, как рецензия была вывешена на официальном сайте мероприятия - "предатели.нет" - и, видимо, принята к сведению. Постановщики беседуют со зрителями в вестибюле после спектакля, напминают, что "ничего не делаешь - не развиваешься". И долгого размазывания красной краски я уже не застал. А замазанная кружочком первая "а"в слове "папа"была доходчиво объяснена героиней: "мне в детстве казалось, что П - это и есть Он, а две "А" - мы, его две дочки. А что, если Он прогоняет нас?"
Эффект, так сказать, налицо.
Тем более глупо будет строить собственный отзыв на полемике с Рапопорт. Вернее, неактуально.
С другой стороны, это в немалой степени помогло бы рецензенту избежать кармических последствий в виде новых импланантов в сценарии - уже под мой беспросветно-инфантильнй вкус. :-)
Я уж напишу, что этому самому вкусу импонировало и на что это было похоже, чтобы творческому коллективу не было слишком уж просто сделать оргвыводы. (а обещали прочесть и отблагодарить)
Прежде всего, от увиденного осталась благодарность за то, чего избежали - как ни странно, более тщательной проработки "мифологизации образа Павлика Морозова". Это уже не то чтобы полемика с вышеприведённым тезисом; просто я хорошо представляю себе, как можно было бы развить эту тему. В контексте современных реалий всё недосказанное гипсовым Павликом Морозовым насчёт собственной мифологизации оставалось бы озвучить только "ряженым"; пришлось бы вводить в глубоко личный сценарий продолжателей пионерии в медведевской России; может быть - даже выдирать с грунтом, дополнять "красных" - альтернативными молодёжными тусовками, "нашистами", "несогласными", и... вы думаете, при достаточном остроумии сценариста на выходе получилась бы новая "Пыль"?!
Нет. У автобиографических сюжетов есть свой потолок. Получился бы, при известной меткости, русский Сартр.
Что, из моих уст, отнюдь не комплимент.
Затронуты темы предательства, мироедства и "идейной молодёжи".
Ева Рапопорт увидела пьесу глазами моего вчерашего спутника: "женская драматургия", личная драма, "Павлик Морозов - присутствовал как вспомогательный герой" (здесь, в кавычках - цитаты из него, не из Евы).
Важно понять, как силён искус воспользоваться методологическим индивидуализмом в развитии трёх тем, которые я отметил. Собственно, этим и ограничивается Жан Поль Сартр в "Портрете Антисемита": всё буйство грозного иррационализма, суровую данность мироедского бунта скрупулёзно соотносит с детскими переживаниями, ошибками полового становления юного организма и комплексами, уподобляясь не художнику, но ажиотажно модному, всё ещё, во времена написания романа, Психотерапевту.Куда какой объективизм; какая проработка темы, какой здоровый, сочный цинизм! Наука, наконец, помирилась с Искусством... или, может быть, всё же, с маленькой буквы и в кавычках - "с "искусством""?
Если юноша всерьёз озабочен судьбами мира, значит, его в пятнадцать лет совратил взрослый художник.
Если не любишь "чужаков", культивируешь в себе непримиримость к ним перед дружками-балбесами... впрочем, довольно отступлений, вернёмся к спектаклю.
Для внимательных, экран за спиной у зрителей бОльшую часть сценического времени показывает ту же самую надпись "ПОПА".
Это - определённо, то же сартровское - "привет, Подсознанка!"
привет-привет.
В то же время, расположенные на сцене экраны транслируют фольклор двадцатого века в исполнении землячек, едва ли не сверстниц, - Павлика Морозова.
Проекторы отключаются, гипсовый Павлик Морозов на постаменте декламирует стихи. Это гимны подвигу Павлика Морозова из Пионерской Правды. Главная героиня помнит эти стихи наизусть, может их продолжить.
Советский гимн Москвы ("утро красит нежным светом..") - те же бабушки.
Крёстный ход, батюшка с елеем, они же.
Композитор Кунин за фортепиано, гимн Павлику Морозову.

Какой-то, казалось бы, невнятный калейдоскоп, какая-то непроработка темы. Где тут социологические открытия, биографические параллели с современной героиней?
Оборачиваемся вовремя - на нас бесстрастно взирает "ПОПА".
Кажется, несложно довести эту всю мешанину до чего-то состоятельного, крепкого, до крепкой социальной сатиры.
Ужать фольклор, выхватить популярные кадры с Русского Марша - где Белов кричит собравшимся: "вы реальные хозяева России - вы, а не те, которые попрятались в этом свитке Торы"(это про Белый Дом). И закоротить миф тридцатых годов - на миф современный.
Но, похоже, для подобной ясности придётся также пожертвовать рассказом героини о том, как они с сестрёнкой поехали убивать отца-взяточника, но издалека заслышали, как приёмная дочка, играя с ним в прятки, весело кричит - "папа, не оставляй меня", и...

Вот девочка-боббисоксер произносит пионерскую клятву под диктовку гипсового памятника.  Это актуально.
Павлик Морозов не мог донести на отца председателю сельсовета, поскольку его отец и был председателем сельсовета, а больше обращаться с разоблачением было не к кому - это сенсационная историческая подробность.
Предать миф невозможно - это социологический мессадж.
Нам же подсовывают вымышленные истории, факты и образцы для подражания - этот постмодернизм, теории медийной реальности - тоже в области социологии. От философии - лишь обоснования методологического индивидуализма: вот мы, вот ложь Зюганова либо Белова, который хочет, чтобы мы забыли, кто такие мы и превратились в толпу "хозяев России".
Возможно, у мифа есть и позитивные стороны: Павлик Морозов, как настоящий страстотерпец, собирает в стеклянную банку записки с пожеланиями, по ночам якобы прочитывает и исполняет. Зрителям в зале предлагается написать собственные записочки - сколько из нас, пришедших на спектакль, способны сформулировать, что им нужно от жизни? Опять социология.
Павлик, обосновав нелепость и невозможность версии "Пионерской Правды", кричит: "так тебе что нужно? образцов для подражания? так зачем я - вот есть ****, который донёс на собственную мать, за украденные с поля во время войны шесть колосков, которыми она накормила его же! Или (...) У "меня"были подражатели!"
Это всё мы ожидали услышать.
Тем более - зайдя на пять минут на сайт спектакля " www.predateli.net ". И почти услышали то, что ожидали. "Почти" - означает коробящее чувство незавершённости.
А может быть - неловкость?
Задумывались ли мы о том, что вообще можно предать?
Или - кому есть дело до предательства?
Что такое грех, кому вообще есть дело до нашей души?
Может быть, идейная молодёжь вроде главной героини грешит неблагодарностью? Пестуя свои комплексы, оправдывая свои неудачи отказом отца в материальной и моральной поддержке, сосредотачивая силы на мести за несправедливость, возводя в боги чудовищный и карикатурно нелепый, если присмотреться, образ малолетнего негодяя, она сама себя загоняет в безвыходную ситуацию, - скажет поборник ажиотажно модного в наши дни "конструктивного мышления". Девушка предаёт не отца, а саму жизнь и собственный успех...
Всё бы так, но жизнь - ВОНЯЕТ, а успех - на кого он похож, как не на сексуально озабоченного скейтера-тёзку Павлика Морозова (у которого даже и шрамы есть, щас он расстегнёт - покажет)? Ну - только честно - бывает ли по-другому?
Девочка в финале высказывает собственное видение в своей записке, которую, вопреки Правилам, зачитывает вслух: "чтобы папа был..." - но тут гипсовый Павлик отдёргивает руку и выпивает, не чокаясь, за "папа был". Сформулированное ей - это прошлое, выхолощенное, отцензурированное - мёртвое, пьём не чокаясь.
Девочка кричит в телефон на номер отца: "мне от тебя ничего не нужно, слышишь?". Но Успех не берёт трубку, завидев её деструктивный номер. В ответ дочери - длинные гудки.
Я очень благодарен создателям спектакля за то, что они показывают не совсем то, что мы намеревались увидеть.
Даже если это получилось неумышленно. Хочу предостеречь: не надо Сартра. Даже если вам насоветуют, не ставьте Зюганова на баррикадах, оставьте кадры с фольклором, эгрегор русских беспартийных традиционалистов.
Тема предательства освещена вами в куда более глубокой и интересной традиции, чем психоанализ.
Есть более близкий образец для сравнения - Том Стоппард. У него - скорее, эгрегоры, чем комплексы и социальные фантазмы.
И достойный маяк в славянской литературе - Милан Кундера.
Не так важно, что "Невыносимой Лёгкости Бытия"тема предательства любимых мужчин и предательства жизни раскрыта принципиально иначе. Меня больше занимает соответствие "Моего Бога Павлика Морозова"кундеровской максиме для романа: "не авторская исповедь, а исследование того, чем является человеческая жизнь в той ловушке, в какую превратился мир"