Ну что, сходили мы на спектакль Евгения Григорьева «Павлик — мой бог». И вторую неделю я собираюсь написать объективный отзыв.

Спектакль хорош.

Я вообще очень уважаю тех, кто умеет создавать смыслы без использования слов. А там было много символов: из нашего советского детства, из нашего виртуального настоящего. Замороженный гипсовый мальчик с корзинкой развесистой клюквы. Окровавленные ноги Павлика. Гроб с окошечком.
В общем, много по-настоящему талантливых образов. И плюс еще проекторы, создающие панорамный вид — не знаю, находка ли это конкретно этого спектакля или я просто не в курсе современных тенденций.

Но вот пьеса.

Пьесу, по-моему, не мог бы спасти даже самый талантливый режиссер. Потому что в ней как раз не было ни символов, ни смыслов, кроме самых наивных, фрейдистских, лежащих на поверхности.

Меня трогают простые исповеди. И я всегда покупаюсь на то, что хорошо написано. Но вот между этими двумя категориями пролегает целое болото вещиц, написанных так, что становится неловко. Знаете ведь, как это бывает? Читаешь, а тебе мучительно стыдно за автора. И думаешь: ох, ну зачем же он… иногда лучше молчать, чем говорить. И пафос этот смешон, и ужимки эти неуместны.
Но, может, это раздирающее чувство стыда — и есть тот главный смысл, который был заложен в спектакль. Фиг его знает, это постмодернистское искусство.

Во всяком случае, спектакль очень красивый.